Ничто не разлучит нас - Страница 27

Девушка вздохнула и пошла вперед, снова улыбаясь мыслям о Перси.

«И все-таки этот нахал заслуживает крепкой пощечины», – решила она.

Но в горле опять появился знакомый комок, и отчаянное сердцебиение возобновилось. Естественно, она забыла о разбитом стекле. Хотя, может быть, не совсем. Но отнюдь не по этой причине она вышла из дома. Это была попытка встретить Перси, она мечтала еще разок увидеть его.

Увлекаться им было неосмотрительно. Его в любой момент могли объявить изменником, поскольку он в самом деле предал интересы Короны. Катрина вспомнила о разбитом окне, и гнев снова вспыхнул в сердце. А Перси имел дело с этими отбросами общества, способными опуститься до угроз беззащитным женщинам. Ей еще больше захотелось отыскать его, рассказать о происшедшем и бросить ему в лицо: «Мистер Эйнсворт, вы – один из них, а значит, тоже способны на такие безобразия!»

Однако… как это сделать?

Можно, конечно, зайти к сапожнику или остановиться у кузницы, заглянуть к свечнику, портному или еще к какому-нибудь торговцу. Но Перси Эйнсворт не держал лавку в Вильямсберге. Что ему здесь нужно? Он плел заговоры со своими товарищами. Тогда где его следует искать? Скорее всего в таверне. Но туда ей дороги нет, она не сумеет незаметно проскользнуть ни в одно из подобных заведений, да еще без охраны…

– Леди Сеймур! – раздался за спиной громкий голос, пара сильных проворных рук приподняла ее и убрала с проезжей части. В следующий миг по дороге прогрохотала телега молочника.

– О! – только и успела сказать Катрина. Значит, ей не придется искать его, потому что он нашел ее. Казалось, черные очи самого искусителя заглянули в лицо из-под загнутых полей треуголки. Перси не спешил опускать ее, продолжая держать над землей. Она чувствовала его тепло и стук сердца. От этого ее сердце помчалось вскачь.

– О, мистер Эйнсворт! Сэр, отпустите же меня!

– Отчего же, миледи! Вы весьма рассеянны. Вас едва не задавили. Клянусь жизнью, сударыня, у вас настоящий талант подвергать себя опасности. Но он едва ли сильнее таланта черной неблагодарности.

– Неблагодарности! Да я не видела никакой телеги…

– Именно по этой причине она чуть не сбила вас с ног!

Ему пришлось опустить ее на землю. Но ладони Катрины по-прежнему лежали на его плечах, а его руки обнимали ее за талию. Внезапно она запылала гневом и вскричала:

– Мистер Эйнсворт! Вы говорите о неблагодарности. Но мне не пришлось бы расхаживать одной по городу, не будь таких, как вы!

Глаза его резко прищурились.

– Да-а? Это почему же?

– Целая банда ваших приспешников разбила наше окно, когда в доме находилось четверо беззащитных дам!

– Беззащитных?! – рассмеялся Перси и, прежде чем Катрина успела что-то сообразить, вновь подхватил ее на руки и, закружив, поставил на сухую зеленую лужайку.

– Черт вас возьми…

– Вы просто очаровательны! – сказал, отдышавшись, он.

Катрине показалось, что сердце у нее остановилось – будто она умерла – и вновь бешено заколотилось.

«И почему только, – тоскливо подумала она, – его зовут не лорд такой-то или не лейтенант такой-то? Отчего судьба не наградила его ни титулом, ни званием, которые помогли бы ему быть на равных в нашей семье. Почему он не человек нашего круга, которого дозволительно любить?»

– Отпустите меня! – сурово потребовала она. Но Перси не послушался. Он не смеялся, а серьезно вглядывался в ее лицо.

– Ты очень красива, – тихо произнес он. – Мисс должна бежать отсюда вместе со мной. Уверяю, мир стоит того, чтобы на него полюбоваться. Я буду беречь тебя и охранять от всех несчастий.

Он рассмешил ее этой серьезностью.

– Вы, мистер Эйнсворт? Деревенщина Перси собирается меня защищать? Да вас же непременно скоро повесят. Такова судьба всех предателей.

– Ошибаетесь, миледи, в конце концов тори обязательно погонят поганой метлой. Неужели вы этого не понимаете? В воздухе пахнет бунтом. Люди жаждут свободы. Очень скоро никто не посмеет посягать на права другого человека. Никому не позволено будет говорить о каком-либо превосходстве над другими. Скоро, очень скоро. Этот ураган ничем не остановишь. Последуйте за мной. Поверьте в наступающие перемены.

– Куда мне следовать за вами? – усмехнулась Катрина.

– На все четыре стороны, – улыбнулся он. – Вы будете замирать от моего прикосновения, от едва слышного шепота.

Она снова рассмеялась, на сей раз беззвучно, потому что у нее перехватило дух, и вырвалась из рук Перси.

– Вы сошли с ума! Говорить такое! Вы грубы и невоспитанны. Не воображайте, мистер Эйнсворт, не думайте, пожалуйста, что я способна заинтересоваться немытым деревенщиной, эдаким неотесанным мужланом…

– Деревенщина? Что ж, вы правы. Но позволю небольшое уточнение. Моюсь я довольно часто. Мужлан? Возможно. В какой-то мере это означает «мужчина». Не чета смешному престарелому щеголю, за которого вас сватают.

– Да что вы знаете?! – вызывающе спросила Катрина.

– Увы, только то, что болтают во всех тавернах. Решайтесь! Вы можете поехать прямо сейчас. У вас будет шанс узнать, что такое мужчина, прежде чем вас продадут этому ракообразному существу!

Она резко и неожиданно для себя хлестнула его ладонью по лицу. Ее щеки вспыхнули. Не успел отзвенеть звук затрещины, как Перси поймал тонкое запястье, а свободной рукой крепко потер себе лицо. Ни одному из них в голову не пришло оглянуться вокруг. А по улице, как обычно, то и дело проезжали лошади и подводы, экипажи и кибитки. Неподалеку, на зеленой лужайке, выступал какой-то оратор, собрав толпу слушателей, среди которых были и королевские солдаты, и республиканцы. Они едва ли испытывали друг к другу дружелюбные чувства; атмосфера сгущалась. В воздухе, что правда, то правда, назревала гроза. Бунты и мятежи постоянно вспыхивали то там, то здесь. Приходили известия, что в Массачусетсе многие попробовали дегтя и перьев, отстаивая те или иные убеждения. Но природа жила своей жизнью: птицы пели по-прежнему, и небеса оставались такими же ярко-голубыми.